| «Четыре всадника Достоевского». Какой получилась новая постановка «Идиоты» в МХТНина Дымченко, Российская газета, 22.11.2025 У нас в стране особые отношения с Достоевским — кажется, любой читатель пропускает его романы через призму собственного душевного опыта и обязательно к нему возвращается. И спектакль Сергея Волкова «Идиоты» в МХТ — не исключение, это именно личный, выстраданный диалог с Достоевским.
В конце романа «Идиот» убийца-Парфен Рогожин, зарезавший Настасью, говорит: «Я ее клеенкой накрыл, хорошею, американскою клеенкой, а сверх клеенки уж простыней, и четыре склянки ждановской жидкости откупоренной поставил, там и теперь стоят». Именно от этой фразы отталкиваются создатели «Идиота» в оформлении сцены, именно в этой точке, в комнате рогожинского дома мы и оказываемся в начале спектакля.
По замыслу режиссера, дом находится на половине пути к преображению, на ремонте (художник — Мария Мелешко). Все на месте: и четыре банки ждановской жидкости, и отпечатки газет на бетонных стенах, и следы краски…. Островки былого уюта — ковер, разбросанные по полу цветы, пластинки да бумаги…
Для Сергея Волкова Достоевский — по-своему любимый автор. В 2013-м, еще в театре Ленсовета, он поставил «Преступление и наказание». Свой новый разговор с Достоевским Волков ведет не только как режиссер, но и как исполнитель главной роли. Перед зрителями он предстает в образе Льва Мышкина. Князь Мышкин обращается к залу с тихим, доверительным монологом, рассказывает зрителям, как жилось в Швейцарии — как обожали его дети, как жалел он бедную Мари, как объяснял ребятишкам, что сострадание — основа мира человека, и как будто бы сам исцелялся от такой простой идеи; как сейчас он пытается ею жить в мире, для нее не приспособленном… В герое Волкова почти нет того, что мы называем «юродством», он, кажется, «заземлен» куда основательнее, чем его великие предшественники. Но есть фантастическая попытка совместить несовместимое: христианскую, «всепрощающую» любовь к двум женщинам и попытка оправдать Парфена…
По словам режиссера, главная тема — несоответствие человека той роли, которую ему приписывают, — и эта линия выдержана во всех образах. В спектакле всего четыре актера, от густонаселенного романа на сцене остаются только сам Мышкин, которому предписан образ блаженного и юродивого, Настасья — если верить петербургским слухам, истеричная роковая женщина, Парфен — «русский мужик», обязательно с бородой, и Аглая — «девка злая, самовольная, избалованная».
Спектакль начинается в квартире Рогожина, в ночь после убийства. Режиссер предлагает пуститься в путешествие по воспоминаниям, ради которых он пересобирает отрывки романа: как молодой князь едет из Швейцарии в Петербург, как в поездке знакомится с Рогожиным…
Роль Настасьи Филипповны исполняет Аня Чиповская. Актриса признается: сложно передать на сцене очарование женщины, в которую влюбляются не просто с первого взгляда, а по портрету… И не упрекнуть ее Настасью в потусторонней истовости, страстности, в замученности внутренними противоречиями — слишком она нежная, слишком обиженная на свою жизнь и на ту роль, которая ей предписана обществом… А еще она, то есть Настасья, ничего не боится: ни Тоцкого с его «сладострастными» условиями, ни сумасшедшего, неконтролирующего свою агрессию Парфена…
Про Мышкина писали, что он обладает особым даром — общение с ним позволяет человеку заглянуть внутрь себя. Во взаимодействиях с Настасьей этот талант героя проявляется в полной мере: правда, тот свет, что в Настасье видит Мышкин, она предпочитает называть «идеалом», и лихо открещивается от этого образа, убегая от Мышкина вместе с Рогожиным.
Парфена играет Данил Стеклов. И этот Рогожин — хаотичный и непредсказуемый, мастер мгновенных перевоплощений. Такой и сам не понимает, что у него на сердце происходит… В самом первом своем появлении — сразу после убийства Настасьи, пока Мышкин лежит в припадке, Рогожин воспроизводит встречу в поезде и говорит за всех: и за князя, и за себя, и за отставного чиновника Лебедева — для каждого из участников беседы находит свою интонацию.
Настасья его называет «русским мужиком», — но в спектакле нет места стереотипам. Он по-своему романтичен: то в обморок упадет от поцелуя, то станцует под цоевское «Когда твоя девушка больна» и рассыплет по дому красные розы, то затеет ремонт ради любимой… А то вместо ножа для бумаги и садового ножа возьмет мачете. До самого финала они с Настасьей представляют на удивление органичный дуэт — особенно когда вместе наблюдают за Мышкиным, когда сбегают от него по лестнице или принимают его в своем доме.
Внутреннее преображение во многом дано через внешнее: сначала Парфен — в своих гимназистских очках и мундирчике, потом — все в тех же очках и майке-алкоголичке… В сцене убийства, которая закольцовывает спектакль, он надевает фальшивую бороду и выдает последнее, отчаянное представление, которого от него ждут.
В роли Аглаи — Полина Романова. Все почему-то привыкли видеть Аглаю либо избалованным ребенком, либо эдакой гордячкой-идеалисткой, в чем-то — проповедницей. В героине Полины Романовой много детской насмешливости, наивности, непосредственности, которые иногда делают ее жестокой. Пика эти качества достигают, когда она прощается с Мышкиным — дурачится на сцене, придумывает диковатые, но искренние шутки вроде «Аглаю засыпает снегом, и она исчезает!», «Аглая становится деревом!», «Аглая бросается под поезд!».
«Идиоты» предлагают нам модель мира с трогательными, живыми, совсем неожиданными для персонажей «просветами», которые работают на их очеловечивание. В этой работе очень много внутреннего милосердия и сострадания к героям, которое возвышает их, ставит меж собою в единый ряд. Как известно, в романе «Идиот» два вида любви: одна — «мышкинская», беззаветная и широкая, от которой на душе становится тепло, другая — «рогожинская», страстная и собственническая, которая в итоге порождает в человеке темное чувство. Спектакль Волкова предлагает не противопоставление двух видов любви, а показывает их как единый организм, в котором одно чувство без другого невозможно. Герои раскрывают мировоззрение друг друга через диалоги — и вместе с тем парадоксально не могут договориться, не могут услышать другого. Название во множественном числе — «Идиоты» — это попытка понять каждого из этих четырех и разглядеть в них внутренний свет, любовь друг к другу.
Оригинал статьиЧёрный квадрат, Наталия Каминская, Петербургский театральный журнал, 21.11.2025 Идиотики, Антонина Шевченко, Театръ, 20.11.2025 Симфония судьбы, Катерина Антонова, Петербургский театральный журнал, 5.07.2025 Виноваты мы…, Ирина Селезнёва-Редер, Петербургский театральный журнал, 31.05.2025 | |
